Евгений Сартинов - Гороскопы всегда врут [СИ]

Это убедило опера.

— Что нужно делать в первую очередь?

— В первую очередь подкати в отдел к Мамону. У него там есть свои соображения насчёт всего этого.

— Хорошо, сделаем.

Алексея между тем привели в следственный изолятор, но не в ту же камеру, а в одиночку. Годованюк прекрасно знал, что самую квалифицированную юридическую помощь Ремизов может получить в камере у старых уголовников. Оставшись один в каменном мешке с небольшим окошком под потолком, Алексей испытал особо острый приступ тоски и одиночества. Безысходность подкатила так, что он даже застонал.

Но один в камере Ремизов оставался совсем недолго. В городе развернулась война между хранителями старых воровских традиций и новым поколением во главе с Нечаем. Это оказалась неравная битва. Стихия воровской вольницы натолкнулась на холодный расчет. В Кривове в избытке хватало людей готовых поквитаться с ненавистным выскочкой, но, сами, не зная того, они уже были обречены. Нечай частенько наезжал в столицу, и интересовали его там не Третьяковка или Большой театр, а новинки научно-технического прогресса: оружие и аппаратура прослушивания. Его долголетнее обращение с телефонными технологиями не прошло даром. Еще во времена относительного затишья, перед похоронами Михая его люди навестили большинство известных им «малин» и снабдили их незаметными мощными «жучками», помещавшимися как раз в телефонных аппаратах. Теперь Геннадий знал почти все, что говорят о нем враги, какие готовят сюрпризы. И уже выходя со «сходняка», потенциальные убийцы Нечая были обречены. Чаще всего они исчезали бесследно, Геннадий помнил просьбу мэра не оставлять трупов. Кроме того, на Нечая стала работать вся «наркота», за интересную информацию он платил щедро. Новый начальник УГРо майор Георгий Георгиевич Косарев охотно пользовался посторонней информацией, и старых уголовных зубров брали неизменно с поличным: с краденым имуществом или оружием, за хранение наркотиков или при грабеже. Раскрываемость преступлений подскочила до фантастических процентов, Кривов начали ставить в пример всей области, а новый, недавно отстроенный следственный изолятор, оказался забит уголовными кадрами старого закала. Малафеев получил звание полковника, его отдел ставили в пример всей области. И мэр города со спокойной душой мог заявить, что в городе наведен порядок.

За все это время только один из парней Нечая получил удар ножом в подъезде своего дома, но остался жив.

— Дубина! — отозвался о своем подчиненном Рыдя, и Нечай с ним согласился. Два года их готовили к ведению такого рода боевых действий, и пропустить удар ножа для хорошо тренированного братка было непростительно.

Единственным противником, осложнившим Нечаю жизнь и доставившим много хлопот, был Вица, первый друг и правая рука Михая. В свое время он отсидел двенадцать лет за убийство инкассатора и в зоне сошелся близко с Михаем. Вица не первую пятилетку сидел на игле, но это мало отражалось на его физическом состоянии. Сутуловатый мужик чуть выше среднего роста с полуседой головой и глубоко посаженными глазами, он отличался редкой энергией, носившей неврастенический характер. Покемарив с полчасика после «прихода» дозы, Вица вскоре мог оказаться в другом конце города, добираясь, порой на самых необычных транспортных средствах: на телеге, в кузове грузовика, а чаще на своих двоих.

Числился он в ЖЭКе дежурным электриком и регулярно появлялся на работе, хотя запуганный до полусмерти мастер готов был и так ставить ему часы. Но дело заключалось в том, что Вица превратил свою каптерку рядом с подстанцией в небольшой притон наркоманов, за счет которых он и жил, сбывая им свою отраву.

Во время убийства Михая Вицы в городе не было, уезжал на Урал, к родственникам жены. Вернулся он после похорон старого друга и тут же обвинил в его смерти Нечая. Рыдя послал к нему своих парней, но Вица исчез, словно растворился. С неделю отсидевшись, он напомнил о себе, бросив гранату в окно «Ямайки». По счастью, народ уже разошелся и пострадал только бармен, получивший контузию. Гораздо больший урон претерпел престиж заведения, и хотя ремонт завершили за три дня, многие стали обходить стороной некогда популярный бар.

А еще через два дня машину Нечая обстреляли из охотничьего ружья. Из предосторожности Геннадий ночевал в Лысовке, на даче в тридцати километрах от города. Всё это время он с трудом переносил соседство охраны. В Лысовку он и ехал поздним вечером. За рулем, как обычно, сидел Рыдя, а сзади ехала еще одна машина, серая «девятка» с охраной. Пятиэтажки кончились, потянулись полутемные районы городских окраин. Геннадий дремал, убаюканный мягким, ровным звуком работающего двигателя. На одном из поворотов колесо машины влетело в колдобину, «Ниву» сильно подбросило вверх, Рыдя выругался, а Нечай открыл глаза, и как раз в это время из-за забора полыхнуло огнем выстрела, потом еще раз. Покрылось сетью трещин лобовое стекло, Рыдя резко свернул в сторону и, бросив руль, пригнул голову Нечая, а сам навалился сверху. Машина, потеряв управление, врезалась в какое-то препятствие, зазвенело стекло разбитых фар, двигатель заглох, а сзади уже скрипели тормоза подлетевшей машины с телохранителями. Геннадий снова услышал выстрелы, но, судя по звукам, это палили его телохранители. Оттолкнув от себя тяжелое тело Рыди, Нечай приподнял голову и в боковое окно увидел, как его охранники с криками и матами валят остатки и без того разбитого «Нивой» забора, из-за которого велся огонь.

— Тебя как, не зацепило? — с беспокойством спросил Рыдя, оглядывая хозяина.

— Нет, — отмахнулся тот и кивком указал в сторону забора. — Сходи, посмотри, что там.

Рыдя вылез из машины и, перейдя улицу, перемахнул через забор. Оставшись один, Нечай долго разглядывал открывшуюся картину. Машина, свалив забор, уперлась в небольшой сарайчик, сложенный из природного камня. Он отвернулся и стал разглядывать следы покушения. Один из зарядов попал в крышу автомобиля рядом с боковой стойкой, а второй прошил салон насквозь и вышел в боковое стекло. Геннадий чуть присел, прикидывая траекторию выстрела.

"Сантиметрах в десяти прошла. Чуть бы левей — и всё", — подумал он, и неприятный холодок проскользнул по спине Нечая.

Столь неприятные размышления прервал вернувшийся Рыдя.

— Что там? — спросил Геннадий.

В ответ его подручный цветисто выругался.

— Барбосы, догнали и забили щенка насмерть, — пояснил он Нечаю.

— Кто он?

— Да, пацан какой-то, лет семнадцать парню.

— Там его оставили?

— Нет, сюда несут, — Рыдя кивнул на возвращавшихся парней, тащивших что-то тяжелое. — Из двустволки палил, гаденыш, жаканом.

— Пусть его к ней и привяжут, — после раздумья предложил Нечай. — По пути заедем на речку, там бросим в омут.

Всю оставшуюся дорогу он молчал, только курил одну сигарету за другой. Перед сном они, как обычно, засиделись. Нечай выпил, на удивление, много, обычно ему хватало граммов сто пятьдесят, но, вопреки обычаю, он не развеселился, а смотрел отстраненным взглядом на своих жизнерадостных парней. Перемену его настроения заметил только Рыдя.

— Ты чего такой мрачный? — спросил он Геннадия.

Нечай покосился на своего верного адъютанта, но объяснять ничего не стал. Как расскажешь про этот предательский холодок по спине? Пожалуй, первый раз Нечая мимоходом задела смерть, и это ему очень не понравилось. Поэтому он сказал коротко и совсем о другом: — Пока Вицу не грохнем, покоя нам не будет.

В тот вечер он первый раз в жизни принял снотворное, чтобы хоть ненадолго заснуть.

Но впереди Нечая ожидала еще одна неприятность.

Рабочий день шел уже к концу, в третье отделение милиции начал подтягиваться народ, опера и участковые. Подъехала целая группа оперативников во главе с Колодниковым. С ним был все тот же Паша Зудов, и два участковых, Фортуна и Демин. Все были недовольные, злые и голодные. Вторые сутки они метались по городу в поисках Вальки Рудакова, едва не отправившего на тот свет вилкой родного брата, такого же уркагана, как и он сам. Они проехали по всем его родственникам и знакомым, но старый уголовник словно чувствовал, что они идут по его следу, и уходил буквально за считанные минуты до прибытия группы захвата.

— Ну что опять облом? — спросил стоящий на пороге начальник отделения майор Мамонов. Рослый, склонный к полноте, с густыми усами щеточкой, он, почему-то, не очень воспринимал низкорослого Колодникова. Мамонов не был телепатом, просто результат работы был написан на злых и озабоченных лицах его подчиненных.

— Да как сквозь землю провалился! — признался Андрей.

— Сука, как нюх у него какой, — подтвердил Демин. — Вчера от свекра ушел минут за пять до нашего приезда. Сегодня у другана своего ночевал, но сорвался за полчаса до нас.